Замечатльный старый пост Аретании о Франкенштейнах начинается с вопросов: для чего нужна фигура франкенштейна (точнее, существа, хотя в культуре творение доктора ошибочно называют его именем)? Что переосмысливается в каждой новой постановке (а их, как оказалось, вагон и малая тележка)?
Я наконец-то посмотрела спектакль Бойла. Версию, где Камбербетч - Виктор, Ли Миллер - существо. Уверилась в мысли, что эту историю невозможно осовременить. У каждой эпохи - свой ужас (и наоборот), и Франкенштейн - не ужас 21 века. Время, когда человек (мужчина) яростно прообразовывал природу, оставаясь слепым и наивным во всем, что касалось его собственных желаний, страстей и привилегий, ушло еще в первой половине 19 века. Науки больше нет, есть научное производство: можно штамповать существ пачками, если правильно понимать политику финансирования. Нет такого уродства или "извращенности" (противоестественности), которое не может стать массовым и получить репрезентацию в искусстве/политике. Трагедия Виктора заключалась в том, что он, создав жизнь, убил Бога и остался в мире наедине с тем, для кого Богом был он сам. Трагедия 21 века, в котором нет божественных гениев и противоестественных изгоев, в том, что в нем невозможно остаться абсолютно, возвышенно одиноким.
Любимая версия, по-прежнему, с де Ниро.
Я наконец-то посмотрела спектакль Бойла. Версию, где Камбербетч - Виктор, Ли Миллер - существо. Уверилась в мысли, что эту историю невозможно осовременить. У каждой эпохи - свой ужас (и наоборот), и Франкенштейн - не ужас 21 века. Время, когда человек (мужчина) яростно прообразовывал природу, оставаясь слепым и наивным во всем, что касалось его собственных желаний, страстей и привилегий, ушло еще в первой половине 19 века. Науки больше нет, есть научное производство: можно штамповать существ пачками, если правильно понимать политику финансирования. Нет такого уродства или "извращенности" (противоестественности), которое не может стать массовым и получить репрезентацию в искусстве/политике. Трагедия Виктора заключалась в том, что он, создав жизнь, убил Бога и остался в мире наедине с тем, для кого Богом был он сам. Трагедия 21 века, в котором нет божественных гениев и противоестественных изгоев, в том, что в нем невозможно остаться абсолютно, возвышенно одиноким.
Любимая версия, по-прежнему, с де Ниро.